Юбилейный, ХХ театральный сезон, откроется в Тольяттинском Молодежном драматическом театре 14 сентября: в постановке режиссера Владимира Хрущёва зрители увидят спектакль «Лайф-Лайф» по одноименной пьесе драматурга Глеба Нагорного.

Чистовой вариант спектакля уже на подходе. Нынешним летом был сделан рабочий прогон постановки. На допремьерный показ спектакля «Лайф-Лайф» специально приезжал автор пьесы, Глеб Нагорный.

Настоящее имя автора – Глеб Кобрин. Псевдоним Нагорный он взял по фамилии своей матери. Впрочем, обе фамилии по-своему хороши, за обе автору одинаково не стыдно: мать Глеба Нагорного – литературный редактор, а отец – известный русский поэт, живущий в Литве, академик Европейской академии естественных наук (г. Ганновер, ФРГ), заслуженный деятель искусств РФ, кавалер ордена Дружбы, кавалер Рыцарского Креста ордена Великого князя Литовского Гядиминаса.

Впрочем, и своими собственными деяниями Глеб Нагорный вполне может гордиться. Под настоящей фамилией (Кобрин) он является действующим адвокатом, членом Адвокатской палаты г. Москвы, Межрегиональной коллегии адвокатов г. Москвы и Профессионального союза адвокатов России. А под псевдонимом Глеб Нагорный действует как актер, режиссер, драматург. Впрочем, перечислять все звания, образования и награды Глеба Нагорного – довольно длительная история. Ограничимся лишь вышеназванным.

Пьеса «Лайф-Лайф», спектакль по которой увидят тольяттинцы, ранее уже ставилась в театрах Вильнюса и Ставрополя. Нынешней осенью она будет поставлена и в Мурманске.

Накануне чернового прогона тольяттинской версии пьесы Глеб встретился с актерами, режиссерами и руководством Молодежного драматического театра. В беседе принимал участие режиссер-постановщик спектакля Владимир Хрущёв. Ниже приводится небольшой фрагмент довольно протяженной и содержательной беседы.

Хрущёв: С Глебом Нагорным мы общались задолго до того, как решили поставить пьесу в театре. Разговор шел о двух пьесах: о «Красной мельнице» и «Салоне ритуальных услуг». Списывались, говорили об этом. Спектакль «Лайф-Лайф», который идет в Ставрополе, произвел на меня большое впечатление с точки зрения создания атмосферы, актерских работ, самой темы, которая рассматривается в спектакле. Поэтому я думал, что мы должны обязательно вернуться к этой пьесе, посмотреть на нее новым взглядом – здесь она бы пошла не с меньшим успехом, чем она идет в Ставрополе, потому что в том же Ставрополе актеры этот спектакль очень любят, трепетно к нему относятся. Это большая заслуга и автора, конечно. Так что все это своевременно, интересно, и есть несколько задач, которые театр решает благодаря этой пьесе. Во-первых – это умение быть самим собой на сцене, что важно, во-вторых – меня всегда интересовала тема смерти. Скажем так: насколько человек может быть подлым, до какой степени можно потерять человеческое лицо, защищая самого себя. Этот пласт был мне очень интересен: вскрыть человеческую сущность со знаком минус. Не такой, когда человек бывает хорошим, добрым и веселым – а какими мы можем быть чудовищами, когда речь идет о самосохранении. При этом мы не говорим о том, что это все отрицательные персонажи. Мы просто предлагаем такие обстоятельства. Когда человек зажат в угол, ему надо как-то выживать – и вот тогда возникает вопрос: как выживать, как остаться человеком? Там есть пара важных фраз у персонажей, которые мне кажутся ключевыми – о том, что в каждом из нас живет убийца. Молодой человек там говорит: «Мы все в этом виноваты. Вы что, еще не поняли? Я только предложил, а вы уже приговор подписали». Вот эти две вещи, вокруг которых я начал раскручивать историю. Мне кажется, мы идем правильным путем. Более того, мы вели активную переписку с автором. И, что мне было особенно ценно и приятно – автор сказал пару очень важных вещей. Я ему говорил, что мы будем много сокращать, что-то менять, что-то переставлять местами. А он сказал: «Пьеса – это лишь повод для разговора. Дело не в словах. Если вскрывается концепция, тема, о которой мы говорим, то какая разница, что там сказано?»

Нагорный: Тот текст, который я написал – вы не выкинете, как я понимаю? На самом деле, безусловно, текст важен. Но я не из тех авторов, которые бьются за каждую фразу. Есть такие графоманы, которые говорят: «Ни в коем разе не режьте меня, потому что это все очень важно, это лучшие фразы из текста». Я даже не знаю на самом деле, что Владимир сократил. Если ему что-то нужно для дела – то ради бога, потому что по результату должен быть спектакль, а не пьеса для читки, как это сейчас очень модно в той же Москве: постановок как таковых нет. Я имею в виду Театр.DOC, Центр драматургии и режиссуры Казанцева и Рощина и тому подобные новоиспеченные театрики. То есть – когда читки стали выдаваться за полноценные спектакли, и им дают уже Золотые Маски, что, на мой взгляд, является абсолютным беспределом. Поэтому – как Владимир Хрущёв сделает, так оно и будет. Тут, конечно, приоритет за режиссером, а не за текстом, не за драматургом.

 - Темы для пьес вы берете из своей юридической деятельности?

- Нет. Есть два совершенно разных человека: есть Глеб Кобрин (это мое настоящее имя) и есть Глеб Нагорный (соответственно – псевдоним). И вот Глеба Кобрина с Нагорным я никогда не путаю. Я хожу на работу как адвокат, но мне совершенно неинтересно писать об адвокатуре и юриспруденции. Хотя, в «Салоне ритуальных услуг» у меня один из героев – Адвокатик, достаточно никчемное существо. Такая своего рода компенсация. Безусловно, я выдумываю, мне интересно «играть» с актерами. Хотя, я могу сказать, что когда я начинал писать «Лайф-Лайф» - задумка была про метро, но герои сами, неожиданно для меня, убили человека. И дальше ты уже идешь за героями. То есть: когда они убили – я понял, что пьеса будет идти совсем по-другому. Изначально я ее немного не так задумывал. Я знал, что все будет происходить в метро, но что с ними там будет – это мне подсказали, наверное, герои. Обычно не всегда знаешь, чем закончится – в середине, в конце. Главное – начать.

- Есть у драматургов такая фраза: «Каждый день – по странице, иначе зря прожита жизнь».

- Я не из тех, кто пишет каждый день. Например, я могу написать пьесу, и потом год вообще ничего не писать – совершенно спокойно. У меня нет такого писательского тремора в руках – чтобы обязательно сидеть писать. Пьеса «Лайф-Лайф» была написана за неделю. «Салон ритуальных услуг» я писал полгода. Причем – я его то бросал, то возвращался к нему. Четвертая пьеса, «Русский Хэллоуин» - это продолжение «Салона ритуальных услуг», с теми же героями. В драматургии такого, на самом деле, нет. Этого очень много в кинематографе, но никто не делал пьес с теми же героями в другой ситуации. Я уже написал эту пьесу, но у меня все еще не дойдут руки ее править, там еще много нужно работать с текстом. Словом, я не ежедневно пишу, далеко не ежедневно.

- У вас же еще есть и рассказы, и публицистика...

- Ну да, есть публицистика, рассказы. Но, опять же – это все не каждодневная работа. В любом случае, я отношусь к этому как к хобби. Потому что драматург я не особо дорогой. Естественно, зарабатываю я совершенно другими вещами, а от творческого процесса просто получаю удовольствие: мне нравится тема – я ее пишу. Потом приходится уговаривать режиссеров все это ставить.

- В интернете размещены ваши резкие статьи о современной драматургии...

- Сейчас идет просто профанация, она яро продвигается. Когда, извините, говорят, что драматург Павел Пряжко – это чуть ли не «новый Чехов». Откройте тексты этого человека и почитайте их! Понимаете, какая у нас сейчас происходит ситуация… Пьесы, как правило, не читают, у них определенная форма – в отличие от той же прозы, романистики и так далее. Идет некая выдумка, идет тусовка, эта тусовка продвигает свою идею – с тем, чтобы получить Золотую Маску. И люди, не читая – все начинают хлопать. Не видя. Просто эти пьесы висят в интернете. Это настолько безграмотно написано. Я не говорю о невладением формой. Это просто несдача ЕГЭ! В прямом смысле этого слова. Там и про орфографию можно говорить сколько угодно, и про то, что человек даже не умеет формулировать свои мысли. Но кому-то это надо. Почему это надо? Потому что это единственный момент, когда можно выйти на эпатаже. Там есть мат, там замечательные темы с лесбиянками, с маргиналами. Это всегда очень «вкусно», такая «сочная» тема. Но, в любом случае, как бы ни маргинализировали литературу, самое важное и главенствующее – это искусство. Мат был у массы авторов, но это было «сделано». А тут все – не «сделано», просто все бросается внахлест (иногда у меня такое ощущение, что с крепкого бодуна). И такие же «с бодуна» - начинают это все продвигать. И те же «с бодуна» - дают им Золотую Маску. Это позорище! Я был на читках в Театр.DOC. Ну, что это такое?! У меня у самого за плечами ВГИК, Театральное училище Конкина – я знаю, что такое читки. Читки – это репетиция. Нам начали это выдавать за некое «новое слово». Какое оно «новое»? Это просто смешно. Не говоря уже, конечно, о текстах. Потому что тексты – «блестящие». Тексты – просто аут.

- Мне вспомнилась пословица: «Горные разбойники обвиняют водных разбойников в преступлениях». Здесь как иллюстрация: одни говорят – репертуарный театр отжил свое, другие говорят, что «это даже несдача ЕГЭ». Каждый прав своей правотой – но кто-то, наверное, больше прав?

- Конечно, репертуарный театр не умер и не умирал, все это ерунда. Современных авторов ставят. Пусть немного, но ставят. Помимо того же Чехова – ставят и Полякова, и Птушкину, и других. Почему возникла такая идея, которая интенсивно проталкивается? Они сами хотят попасть в репертуарный театр – все вот эти пряжко, волкостреловы, клавдиевы, и т.д., и т.п. Они жутко хотят попасть в репертуарный театр! Репертуарные театры (люди, в общем-то, вменяемые) отказываются от них по одной простой причине: можно один раз битком забить зал вот этими маргиналами, которые обожают такие пьесы, и дальше – всё! Потому что срабатывает «сарафанное радио». Пропиарить, как известно, можно все, что угодно. Но! Люди просто перестанут ходить в театр. А любой художественный руководитель, любой режиссер заинтересован в том, чтобы на такие пьесы (пусть это даже будут какие-нибудь маргинальные авторы) ходили сезонами. То есть – чтобы пьеса жила, а не чтобы один раз собрали зал и появилась какая-нибудь статья. Они это любят, у них очень сильные связи в СМИ. То есть – любое телодвижение Михаила Угарова, руководителя Театр.DOC – на следующий день появляется в СМИ. Потому что там сидят те же друзья-критики, которые это интенсивно продвигают. Им, конечно, обязательно нужно всем объяснить, что «репертуарный театр – умер». Для чего это нужно объяснить? Для того чтобы самим туда пробиться.

- Премьера спектакля «Лайф-Лайф» назначена уже на 14-е сентября. Что ожидает зрителя, на что ему рассчитывать, когда он придет на этот спектакль?

Хрущёв: Если говорить грубо, то это – трагифарс. Если говорить более изящно, то это – психологический триллер. А если говорить совсем просто, то это – небольшое предупреждение современному человеку, которого нужно чуть предостеречь, чтобы он был внимательнее к себе и задумывался о том, что он находится под постоянным наблюдением кого-то. Не хочу раскрывать карты, но каким-то образом эта история связана с телевидением. То, что сейчас происходит на телевидении, в СМИ, вот это шоу, когда все нараспашку, все открывается и все за всеми следят – это же может достичь какого-то определенного маразма. Я сразу вспомнил роман Дж. Оруэлла «1984» - думаю, мы тоже можем придти к такому времени. Это какая-то притча, предостережение. И по жанровому решению, и по музыке, и по мезансценированию, по интонации, по отношению – это такая «страшилка для взрослых».

Нагорный: К сожалению, я уверен, что все сидящие в зале, в том числе и я, если бы попали в такую ситуацию – действовали бы точно таким же образом. К сожалению, это так, потому что нужно выживать. Выживает каждый по отдельности.

Вячеслав СМИРНОВ, фото автора

Источник: TLTgorod

• < Назад
• Вперёд >